Евгений Мамонтов. Стиль и мода.

Стилисты, визажисты, кутюрье, дизайнеры – вот порода мелких ремесленников, выбившихся в фавориты нашего времени. Сотни тысяч глянцевых страниц настойчиво пропагандируют их услуги. Люди хотят получать радость от того, как они выглядят, как пострижены, одеты. Не нужно думать, что мода на «внешний вид» пришла вместе с прогрессом и одновременно с некоторой сытой избалованностью. Нет. Так было с древнейших времен. Отличия в одежде, татуировке, раскраске лица значили много для древнего человека. Они отвечали социальному статусу, племенному происхождению, расставляли необходимые акценты. Возможно, тогда в них было больше практического опознавательного значения – как в современных дорожных знаках. Но уже с древнейших времен прослеживался чисто декоративный элемент, та эстетическая составляющая, которая стала превалировать в наше время. В средние века все одевались боле или менее одинаково. По одежде можно было узнать крестьянина, торговца, воина. Так и в наше время все одеваются одинаково, слышу я, только уже не согласно социальному статусу, а согласно моде и кошельку. Верно. Что же изменилось? При поверхносто-внешней схожести, есть все-таки различие, давшее возможно самый мощный толчок индустрии моды, а теперь едва различимое и поглощенное этой индустрией. Индивидуальность. Конечно любой портной (позвольте мне использовать этот старый и милый моему сердцу термин) закричит, что в первую очередь он хочет подчеркнуть вашу индивидуальность. Иногда он прав. Наверное, тогда, когда вы заказываете себе костюмы непосредственно в Лондоне. Сами приходите на примерку. А потом вы, допустим, в силу жизненных обстоятельств выпадаете из привычной вам среды, и впадаете в непривычную, где никто не обращает внимания на ваш костюм и где лучше не говорить, сколько вы заплатили за материал и пошив.

Наш человек творит свой «неповторимый образ» самостоятельно, в обход не только лондонских, но и местных портных. Идет себе на китайский базар и, не подозревая о существовании самого слова «эклектика», творит в этой области чудеса. Но редко. В основном, конечно, одевается, как все. И с радостью считает себя модным или, как принято выражаться в кругу людей, просвещенных телевиденьем, – стильным. Различные фракции молодежной субкультуры требуют от своих рекрутов следовать особой форме одежды – зачастую это единственное требование - чему они с удовольствием подчиняются. А я не без сочувствия смотрю на девушек одетых в  «готские» ботинки, но утешаю себя тем, что им самим это нравится. Главное, чтобы самому нравилось – вот первый принцип стиля. Людские предпочтения в одежде могут казаться практичными или нелепыми, амбициозными или подчеркнуто непритязательными, но в любом случае, это попытка реализовать на практике один из выбранных способов существования в мире. Листая живописные альбомы, приходишь в невольное умиление, разглядывая наряды далеких времен. Порой умиление сменяется трепетом или веселым ужасом при виде кринолинов, объемом близких к воздушным шарам или причесок, изображающих замок или морское сражение.

До рождения моды законодательницей всех стилей – от Аляски до Полинезии – была природа. Это длилось приблизительно двадцать тысяч лет. Как сказали бы сейчас, тренд был устойчивым. Да и бренд надежным.

Потом возобладали более частные (по сравнению с природой) тенденции. (Нет возможности вдаваться здесь подробнее). И наконец, в качестве законодателя моды выдвинулась единичная персона. Это произошло сравнительно поздно. В 18 веке в Европе. Законодателями поистине высокой моды были монархи эпохи просвещенного абсолютизма, их фаворитки и фавориты, члены королевской фамилии, словом – особы приближенные к императору. Потом им всем отрубили головы на площади Согласия в Париже. Эстафету переняли выдающиеся личности. Один только Лорд Байрон определил европейский стиль чуть не на целое столетие. Свои дополнения вносили гении вроде эксцентричного Артюра Рембо, выходившего на прогулку с омаром на поводке. На другой стороне Ла-Манша эстетствующий Оскар Уайльд привнес много ценного в английский дендизм. Наш национальный гений Пушкин был буквально одержим страстью к переодеваниям и наряжался то молдаванином, то евреем, то Байроном. Разумеется, ни Байрон, ни Уайльд не морочили себе голову, выдумывая фасоны, изучая выточки и прочие портновские финтифлюшки. Они составляли свой образ эклектически из того, что уже существовало – точно так же, как сегодня это делают самые талантливые покупатели на китайском базаре.

А теперь скажите мне – кто такие Ямомото и Лагерфельд, Дольче и Габана, Ив Лоран? Чем, кроме успехов в портновском ремесле они известны? Ничем. Я не в обиду им говорю. Быть хорошим портным – большое дело. Я хочу просто указать наглядно, на тот факт, что раньше стиль был производным от личности, а теперь напротив – личность возникает  как эманация моды.  Сама же мода является зачастую камуфляжем, симулирует присутствие индивидуальности там, где ее давно нет.  При такой ситуации – человек не более чем подвижный манекен, лишенный идентичности, если его раздеть. Осознание этой ситуации на интуитивном уровне породило сегодняшнюю моду на татуировки. Главное желание, в котором фокусируется весь смысл жизни любой особи, это желание заявить о себе – я есть! Но если все начнут орать одно и то же, то голос каждого в отдельности станет гласом вопиющего в пустыне. Иногда стоит замолчать, чтобы выделиться. Это, конечно, путь отчаянный. И в первую очередь непонятно, как его реализовать: что же  - ходить, набрав в рот воды и голым?  Так наоборот, выделишься чересчур для улицы, зато в сумасшедшем доме станешь самым заурядным пациентом. Нет. Просто не морочьте себе голову вопросами стиля. Он появится сам. А если не появится, про вас просто будут говорить, что вы модно одеваетесь. Тоже нормально.