Валерий Былинский. Стыд. (Отрывок из романа «Адаптация»)

- Лучшие из вас – несчастливые люди, - заговорила однажды Аннет обо мне и моей стране. - Вы через свои книги и нашу культуру впитали в себя лучшее, что есть в прошлой европейской цивилизации, впитали настолько сильно и искренне, что стали по-человечески даже выше тех, кто вам эту культуру дал. Но лучшие из вас не умеют делать ничего практически реального, а могут только абстрактно мыслить и говорить. Такое раньше было и у нас, в Европе. Передовыми технологиями и быстрым ритмом жизни мы репрессировали свою думающую и неспособную к практическим делам аристократию. Мы сделали всех, кто у нас живет сейчас – средними людьми. И превратили нашу цивилизацию в один большой, глобальный и общий средний класс. Ввели в закон умение обладать навыками, а не знаниями. Мы стали забывать, что когда-то умение отвлеченно и абстрактно мыслить построило всю нашу культуру и определило наше влияние на другие страны. На Западе, - говорила Аннет, - в конце шестидесятых еще было престижно поступать на географический или литературный факультеты – а сегодня, те, кто хочет туда поступить, сделать это не всегда могут, потому что деньги на обучение им дают родители, которые в начале двадцать первого века стали считать, что их детям лучше заканчивать финансовые и экономические факультеты, потому что тогда они будут успевать за растущим уровнем жизни. И они правы – что тут сделаешь! Западные люди сейчас только по инерции считают себя гуманитарно-образованными и наследующими великую западноевропейскую культуру людьми. А на самом деле их сила в том, что у них пока еще много денег. Но когда более сильные и менее образованные люди с Востока отберут у Запада деньги – как грабитель на улице – он погибнет. 
            - А Россия? – спросил я. 
            - Вряд ли она сохранится в том виде, в котором существует 
сейчас. 
            - А какая Россия сейчас?
            - Ваши женщины, например, до сих пор еще испытывают стыд, оставшийся у наших женщин только в книгах. У вас сохранились бесстыдные мужчины – а у нас они беспрерывно стыдятся, жалеют и стесняются своих прошлых дел. Например, я думаю, что западные мужчины, а не западные женщины, придумали политкорректность, расовую терпимость, феминизм, права сексуальных меньшинств и животных. Это сделали мужчины – потому что они стыдились, как должны стыдиться женщины. Совсем скоро так будет и у вас. 
            - И что из этого следует?
            - Что ты имеешь в виду?
            - Это плохо или хорошо?
            Аннет рассмеялась:
            - Ты настоящий русский, Саша. Ты любишь мучить себя слишком серьезными вопросами! 
            Это была книжная фраза. Я знал, что это не так. Я не был типичным 
русским, потому что многие современные русские давно уже не любят занимать свои мысли серьезными вопросами, (главными – как говорил Сид), морщатся, когда пытаются их этими вопросами заинтересовать, и, соблюдая западную политкорректность, стараются побыстрее сменить тему. К тому же я не мучил себя. Подобные вопросы возникают сами по себе, своим появлением они облегчают мне жизнь, расцвечивая ее смыслом. 
            Серьезными же современные русские становятся, только если разговор заходит о деньгах. Я при вопросе о деньгах нечасто становлюсь серьезным. А жаль. Я не люблю себя за это. Ведь деньги, как говорил мой новый знакомый Антон (он появится позже, в главе об абсолютно счастливом человеке) есть такое же достоинство человека, как жена, семья, дом, их надо воспитывать, оберегать, растить, защищать, и тогда они станут приносить добрую пользу. 
            - Знаешь еще что? – спросила через некоторое время Аннет.
- Да?
            - В Берлине одна моя знакомая стала посещать курсы стыда.
            - Стыда?
            - Да.
            - Там женщину учат умению стыдиться. Считается, что это чувство нужно возрождать. Пример берут с женщин Востока. Преподают на этих курсах марроканки и албанки. Интересно, да?
            - У нас тоже есть такие курсы. Я видел по телевизору передачу «Школа стерв». Там инструктор обучает приемам стыдливости, чтобы понравиться мужчине. Рассказывают, например, через сколько дней после начала знакомства нужно соглашаться на секс с мужчиной, как стесняться в постели. Как и в каких случаях в разговоре с мужчиной нужно опускать глаза вниз. Как изображать эмоции смирения, покорности, как научиться краснеть…
            - Краснеть? У вас учат краснеть? – Аннет весело рассмеялась.
- Да…
            Я не сказал ей, что несколько лет назад в одном из первых ток-шоу «Красная шапочка» мы подняли тему упадка стыдливости в женских рядах: это, мешает, мол, дамам общаться с мужчинами. Тогда мы пригласили на передачу психолога, он вызывал желающих из зала и демонстрировал, с помощью каких приемов девушке можно притвориться стыдливой. После этой передачи в Москве появился один из первых тренингов по обольщению мужчин, в который были включены и приемы искусственной стыдливости. Регина Павловна негодовала, что у нас сперли актуальную идею и грозила судебным разбирательством.
            Три часа дня. Мы загораем с Аннет на каменном пирсе, на ее полиуретановом коврике у полуразрушенного парапета. Только что выпили по бутылке холодного пива. У Аннет светло-коричневый загар с оливковым оттенком. Иногда, когда я кладу ей пальцы в ложбинку – там, где ягодица переходит в ногу – то чувствую, что ее тело начало стареть. Ее ягодицы еще упругие, но это упругость когда-то давно надутого шара, который немного осел с годами. Когда трогаешь кожу молодых женщин, не возникает никаких мыслей об упругости – их кожа может быть мягкой, плотной, любой, но это просто молодая кожа, о которой не задумываешься, а только ее чувствуешь. Море еле плещется внизу. Интересно, когда женщины начинают чувствовать границу, за которой начинается их увядание? Мысли тихо шевелятся внутри нас, словно водоросли, между которыми плавают рыбы. Мужчины – например, я – начинают чувствовать увядание к сорока, когда замечают несвежесть собственного дыхания. И утром, глядя в зеркало, ты видишь себя очень старым, измятым, похожим на бездомного человека. Раньше, когда ты вставал утром и смотрел в зеркало – то была молодая, небрежная, бунтарская измятость, которая даже шла тебе к лицу. Самое неприятное для мужчины после тридцати семи заснуть где-нибудь, не раздеваясь, в одежде. Наутро он будет исковеркан возрастом, покрыт плесенью лет, пахнуть годами. Потом ты смываешь это в горячем душе. Дует прохладный ветер. Припекает солнце, выбеливая на наших телах кристаллы соли.
            А в Москве в это время шел дождь. Летний, стыдливый. Женщины с прозрачными юбками шлепали по улице, и на них смотрели, улыбаясь, мужчины. Автомобили разбрызгивали прозрачную грязь. Собака спряталась в арке и повизгивала, глядя, как подростки, вальяжно чертыхаясь, несли мимо, перепрыгивая через лужи, пакеты из «Макдональдса». Дождь поливал тонкими струями Москву, словно лил из лейки счастья. Бывает непогода, утепляющая душу,– таким был этот дождь. Даже невеселое лицо бандита, сидящего в темно-синем «БМВ», которому через час предстояло умереть от пистолетной пули, было легким, глубоко задумчивым и почти что прозрачным. Человек ведь часто предчувствует свою смерть. Через дорогу, за стеклом в магазине видно лицо девочки – она еще маленькая, ей девять лет. Она предчувствует свою жизнь. Сидит на корточках и смотрит через витрину на улицу. Ее взгляд медленно летит сквозь дома и дворы напротив, куда-то в собственную точку на горизонте. Глядя на дождь, она вспоминает говорящую пантеру, увиденную сегодня в мультфильме про Африку. Ее мама стоит позади с молодым человеком, которого девочка называет дядей, они о чем-то вполголоса болтают. Молодой человек моложе мамы на пять лет. Все трое заскочили в магазин, чтобы переждать дождь. А зачем? – думает девочка, - дождь такой теплый и добрый. Вот смотрите: на улице, парень и девушка, отбросив обувь и сумки, танцуют босиком в дождевой луже. Прохожие, улыбаясь, смотрят на них и быстро проходят мимо. Большинству людей на этой улице сейчас хорошо. В белом от солнца иракском городе только что взорвалась бомба, в воздух подлетели куски разорванных тел. Нож в руке чеченского парня описывает дугу маятника и взрезает горло связанного русского солдата - его ровесника. Одним из них хорошо, другим очень плохо – но вряд ли кому-то из них стыдно. Моя мать, только что, сев на мягкий пуфик в большой комнате, почувствовала, что у нее отнимается рука. Ей больно. Четвертые сутки гниет умерший во сне бездомный мужчина, решивший провести ночь в подвале дома на 1-й Владимирской улице – и умер от сердечного приступа. Как ему там: хорошо, плохо, стыдно? Он был мой ровесник. Его найдут только завтра. Трудно быть Богом. 

_____________

* Роман Валерия Былинского "Адаптация" вышел недавно отдельной книгой в издательстве АСТ. (см. http://www.mdk-arbat.ru/bookcard?book_id=2781857)