Андрей Коровин. Aut nihil

Aut bene, aut nihil. Так, кажется, звучит латинская поговорка. (Иногда я сам себе напоминаю Остапа Бендера  - с прошлым, уходящим во мрак, и совершенно непонятным уровнем образования, полученного в этом таинственном, уже никак не достижимом прошлом ).

О мертвых – хорошо, или ничего.

В чем сокровенный смысл этих слов? В благородстве, не позволяющем нападать на того, кто заведомо не способен защищаться? Или в страхе перед гениями (вроде как ангелами) мертвецов?

Как бы то ни было, попробую отступить от этой древнеримской морали и высказаться об ушедших.

Несколько дней назад умер Александр Барыкин. Я пережил, если не горе, то щемящее чувство невозвратимой потери частички себя, своей молодости, чего-то светлого, что живет, возможно, только в воображении. А, возможно, и не только. В течение двух дней я возвращался к этому чувству. Оно делало меня лучше. Чище.

Странно, я не был особым поклонником Барыкина. Мне нравился его голос, манера кривить рот, немного наивный выбор текстов. Но кумирами были всегда другие.

Откуда же столько слез?

Ответ был получен после ухода  в Вечную гримерку Людмилы Гурченко. Узнав о ее смерти, я испытал чувство облегчения и радости. Словно закончилось что-то стыдное, нехорошее, такое, что подспудно отравляло мысли и чувства. За облегчением последовало равнодушие. 

В чем же отличие ушедших актеров? Они оба были до последнего преданы своему делу. Оба, кажется, никогда не участвовали в партиях, собраниях. Не заводили своих радиостанций. Не открывали ресторанов и линий модной обуви под своим именем. Любили сцену, зрителя и себя на этой сцене.

Однако, мне кажется, что Александр больше склонялся к сцене, тогда как Людмила Марковна…

И еще, Барыкин был беззащитен.

Или я не прав?