Евгений Мамонтов. Свобода

   Свобода - это как ваш сотовый.

   Всегда при вас.

   Нужно только подключиться на правильный тариф. И всю жизнь вы только этим и занимаетесь. Сравниваете достоинства различных предложений, негативы и бонусы. Смутно предчувствуете подвох и, считая на калькуляторе, с ухмылкой убеждаетесь, что обещанная экономия на одном выходит дикой обдираловкой на другом.

   Предположим, хороший мальчик Вася подключился на тариф "Образование". Он услышал в рекламе, что "в университете его ждут широкие перспективы для научного поиска, возможность получения грантов и обучения за границей". А другой хороший мальчик Ваня услышал, что без армии невозможно стать настоящим мужчиной и подключился с помощью военкомата на этот тариф. Сроком на два года. С бесплатными входящими в виде обмундирования и перловой каши.

   А девочка Даша, в которую были влюблены Вася с Ваней, неожиданно подключилась на компанию "Свидетели Иеговы" и скоро стала общаться только с абонентами внутри этой сети.

   Узнав об этом, мальчик Ваня самовольно выходит из числа абонентов своей армейской компании и пытается с помощью тарифа "Комитет солдатских матерей" избежать автоматического подключения к тарифу "Зона".

   А другой человек очень верил в тариф "семейный" до тех пор, пока не узнал, что жена тайно подключила его на тариф "рогатый", и тогда он самостоятельно подключился на популярнейшую компанию "вино-водочная" и прошел последовательно все стадии вплоть до того тарифа, когда он мог совершенно бесплатно (бонус компании) общаться с чертиками и другими интересными существами.

   И так далее, до бесконечности пишется история нашей свободы, пока не придет кому-нибудь в голову зашвырнуть свой сотовый на крышу проезжающего автобуса и быть свободным по-настоящему. Без тарифа.

   * * *

   Свобода - дитя нашего "Я".

   От него зависит, во что она выльется. В свободу сморкаться на пол или читать Петрарку в оригинале. Или даже совместить оба качества в интересном гибриде. Количество комбинаций бесчисленно. Никто никогда не повторит в своем сердце и внешнем облике конфигурации лично вашей свободы. Она уникальна, как вы. И здесь вопрос только в том - насколько неповторимы вы в действительности.

   Дело в том, что "уникальность" многих людей состоялась лишь на уровне татуировки, определенных предпочтений в еде и сексе и того, с какими именно грамматическими ошибками они смогут написать слово "индивидуальность".

   Свобода это самостоятельный выбор. Но только при условии, что вы достаточно сформировались для того, чтобы это выбор делать. С этой точки зрения, мы живем в мире, который наименьшим образом подходит для свободы выбора при его, кажущейся необычайной, широте. Современный человек уже не столько "человек разумный", сколько "человек ориентированный". Эта ориентированность делится на "специальную" ("при аварии разбить стекло молотком") и "бытовую". При этом специальные навыки, в том числе и профессиональные, все чаще воспринимаются как обслуживающие главную функцию - потребительскую. (Я стану хорошим адвокатом не для того, чтобы бороться за справедливость и защищать невиновных, а для того, чтобы носить дорогой костюм и ездить на Феррари).

   Средневековый мальчик, рождаясь в семье ремесленника, чаще всего становился ремесленником. В семье священника - священником, а в семье крестьянина - крестьянином. Их так воспитывали. (Кошмар просто, никакой свободы!) Зато в наше время, где бы вы ни родились, из вас воспитают потребителя. И если вы вдруг откажетесь потреблять для себя, вас заставят потреблять для других. Для своей жены, детей. А иначе... Иначе "девушки вас любить не будут" и "красавица жена с персидскими глазами не зарыдает на вашей могиле".

   Но вот вы взбунтовались. Вы решили быть сильным! Вырваться из тисков потребительского рабства. Выбросили телевизор в окно, порвали со своей семьей и отправились, положим, в Красноярский край, чтобы там, в сибирских лесах, примкнуть к общине Иисуса Виссариона (в прошлом неприметного сотрудника ГАИ и столь же неприметного живописца). Это все, конечно, сильно...

   Но почему-то я и теперь не верю в вашу свободу. И плюс к тому начинаю сомневаться в вашем рассудке.

   Но ваша-то свобода как раз и заключается в том, чтобы ехать куда угодно, наплевав на мое мнение, хоть в тибетский монастырь, а потом после нескольких лет послушания, вдруг взять и махнуть в диаметрально противоположном духовном направлении, в Лас-Вегас, например! Словом стараться прожить свою собственную, а не навязанную вам жизнь.

   Просто, как в супермаркете. Выбираешь что хочешь, а потом за это расплачиваешься. Только выбирай сам.

   * * *

   Свобода на входе и на выходе.

   Здесь мы подходим к интересному в метафизическом плане аспекту. Мы говорим о расплате. И имеем в виду вещи более сложные, чем свобода мешать водку с портвейном и потом расплачиваться головной болью. Перед нами образы рая, как награды и ада, как расплаты.

   Мы свободны "на входе" в эту жизнь и "на выходе" из нее. В другом настроении я бы написал "мы не свободны ни на входе, ни на выходе". Но эта деталь не имеет значения и, в сущности, не меняет смысла. Краткость человеческой жизни вообще подталкивает чуть ли не объединить рождение со смертью. И может быть, самое главное, что мы должны успеть за "краткий миг земной", это осуществить свободу индивидуального нравственного выбора. Ибо вряд ли что-нибудь другое способно сообщить нашей жизни столько достоинства.

   Красота человеческой судьбы часто заключена в ее драматизме. Нам дается жестокое право губить себя, упорствовать во зле и собственной жизнью наносить поражение Богу. Нас как бы предупреждают, твоя судьба нешуточна и вечное проклятие, как и вечное спасение, подстерегает тебя каждую минуту, - эта ответственность и есть наше достоинство. А без достоинства от свободы очень скоро останется лишь пошлое кокетство.

   * * *

   Свобода как тест.

   Вы, какой шоколад предпочитаете? Молочный? А хлеб? Белый? Поздравляю, вы плебей! Аристократия предпочитает темный шоколад и черный хлеб. (См. исследование Ролана Барта "К психологии современного питания").

   Вам нравится обувь без каблуков - вы очевидная сторонница демократии, эмансипации и политкорректности.

   Фильмы какого режиссера вам нравятся?

   Книги какого автора...

   Картины...

   И так далее.

   Ответ на эти вопросы должен быть абсолютно свободным. Но мы ведь знаем, что в конце нам выставят нечто вроде балла. И этот балл нам дороже свободы. Иначе чем объяснить, что, пленительно розовеющая девушка, на вопрос о её любимом поэте отвечает: «Шарль де Голь».

   Причем с точки зрения психологии совершенно непонятно, как это де Голь вытеснил и заместил в ее голове Шарля Бодлера (?), но зато все понятно про девушку. А это, как правило, важнее...

   Проблема современного человека в том, что он хочет быть очень-очень свободным (от всякого физического и интеллектуального усилия) и при этом казаться умным. Впрочем, учитывая массовость означенного порыва - не такая уж и проблема. Фон, на котором ты можешь быть оттенен как полный дурак, становится все менее насыщенным. Это приятно для самолюбия.

   Исходно идея свободы не имеет ничего против дураков. Хочешь - будь. Дело в другом. Дурак, как правило, всю жизнь остается рабом. А свободы может достигнуть только умный. И тогда для него становятся принципиально менее важными обстоятельства внешней свободы. Мудрец свободен и в тюрьме. А свобода, как поет Шнуров, "это то, что у тебя внутри", забывая при этом добавить так актуальное для большинства - "отсутствует".

   Отсюда мы переходим к теме

   * * *

   Элитарность свободы.

   По настоящему свободными были очень немногие люди. А может быть и никто. Свобода - атрибут божества. И для смертного он тяжел, как трезубец Посейдона. Только Христос был настолько свободен, чтобы позволить людям предать его позорной смерти на кресте, которая традиционно предназначалась отъявленным канальям.

   Однако в эпоху НТР амбиции человека взметнулись до небес, и свобода стала той Вавилонской башней, в рабском труде над которой мы убиваем себя сегодня.

   А часто свобода зависит от того, насколько ты можешь принять этот мир. Я помню многих людей, которые разговаривали со мной о свободе, ссылаясь при этом на "Философию свободы" Бердяева или потрясая томиком Ницше. Это были интересные разговоры с умными людьми. Но ярче всего мне вспоминается дембель Зураб Каромешвили, который несильным ударом разбил в кровь нос салаге, и когда тот вдруг заплакал, Зураб в искреннем изумлении обнял его и сказал: "А ч-то ты плачешь? Это же жизэн!"

   Это дзенское откровение до сих пор поддерживает меня в трудные минуты и укрепляет в мысли, что истинное понимание свободы приходит только в неволе.

   * * *

   Классика.

   В пьесе Чехова "Вишневый сад" есть помимо прочих персонажей двое слуг. Старик Фирс, тоскующий по временам крепостного права и молодой лакей Яков. Яков только что вернулся с господами из Парижа и гнушается даже свидания с собственной матерью, настолько он теперь свободный человек и европеец, в его собственном понимании. "Уверяю вас, это не настоящее шампанское", - говорит он, хлебая из господского фужера и закусывая при этом селедкой. Именно по беспечности Якова случается так, что больной Фирс остается умирать в заколоченном доме. О чем же он переживает, оставшись один - барин без пальто поехал, не простудился бы.

   Пока наши заботы целиком сосредоточены вокруг собственной персоны, говорить о свободе не приходится. Всегда найдется новое обстоятельство, требующее немедленного приложения сил ради нашего драгоценного блага. Мираж, иллюзия достижимости некого пункта, на котором мы позволим себе успокоиться, будет погонять нас всю жизнь. И в этой тщете мы не заметим самой жизни.

   Деятельное участие в делах другого, горячее беспокойство за его судьбу мигом избавляет нас от ига личных потребностей. Мы словно расстаемся с вечно обременяющим нас "я", как буддистский монах, сжигающий листок, на котором написано его имя, и выпивающий растворенный в воде пепел.