Соня Полетаева. Меж собакой и волком.

О боги! Как любит повторять Евгений Мамонтов, книгу которого я не поленилась прочитать. О Боги! Куда делись красивые мужчины? И красивые женщины? Энергичные дети, достойные старики и вообще все красивое, что ходит на двух ногах и зовется человеком.

Ау, где вы? Скорее даже не «ау», а просто протяжное «у-у-у!...» или как там поточнее изобразить волчий вой. Выть хочется, когда с непривычки заходишь в подмосковную электричку. Просто выть. Выть, выть и  еще раз выть.

И это русский человек? Как говорил один мой знакомый электрик, ты меня хоть россиянином обзови, хоть козлом, а всё ж я русский. Но я не об этом.

Когда-то давно один знакомый моего отца, актер московского театра, рассказывал о гастролях в Варшаве. Сетовал на то, что Пушкин обманул его. В какой-то балладе, я ее тоже помню, но смутно, сыновья боярина ехали в Польшу, и каждый что-то такое ценное привез, кроме младшего. Младший привез красавицу польку. И у Пушкина, говорил актер, все так было преподнесено, словно в Варшаве кладезь этих красавиц. А когда это папин знакомый приехал в Варшаву, оказалось, что ничего подобного. «Знаешь, в каком месте на Земле самое большое количество некрасивых женщин на квадратный метр площади?» - спрашивал актер папу. «В каком?» « В Макдональдсе на центральной улице Варшавы.»

Спустя много лет я вспомнила этого человека и его рассказ, который в то время показался мне таким плоским и недобрым. Жестоким по отношению к людям. 

Но не теперь, когда я  отыскала место на Земле, каковое может легко конкурировать с варшавским Макдональдсом, оставит даже этот Макдональдс далеко позади. Может даже дать этому Макдональдсу большущую фору, а потом все равно оставить его позади. Это подмосковная электричка.  И бесспорное чемпионство этой электрички по количеству некрасивых на квадратный метр усиливается и укрепляется тем, что некрасивые там все, и женщины и мужчины, старые и молодые, дети и подростки.

Я два года не была в Москве. Наконец, приехала и остановилась у друзей-художников на подмосковной даче. Утром вошла в электричку и была потрясена. Скорость деградации человеческого материала изумила меня, показалась невероятной. Ведь не может же быть, чтобы за два года произошли такие изменения. Скажем откровенно, и раньше в Подмосковье не особенно водились красавцы, это не Милан и не Бейрут. Даже не Хельсинки. Вообще красота русских мужчин (да и женщин) сильно преувеличена у нас внутри страны, весь остальной мир об этом воображаемом превосходстве россиян даже и не догадывается. Но на этот раз ухудшение и так не очень хорошего было чересчур, извините за каламбур, налицо.

Я не отношусь к тем женщинам, которые ищут милые личики, и даже к тем, кто к личикам ищут милые плечики. Красота не складывается только из личиков и плечиков. Известен пример Квазимодо. Но и Квазимодо я не сумела отыскать, вглядываясь в вагонных попутчиков. Никаких горящих взоров. Все было тускло, неправильно, сутуло, вяло и безжизненно. Сплошь неправильные прикусы и плохие фигуры. Нездоровая кожа и пустые глаза. И плохая одежда. Не бедная, а именно плохая, такое даже безвкусным не назовешь.

Часто бываю в Китае. Круглые головы обитателей Поднебесной достают, конечно, основательно. Непонятный нам прищур, с зубами тоже не всегда все в порядке. Но какие ладные фигурки! Какая готовность к броску. А тут. Ни об одном из мужчин язык не повернулся бы сказать: «Хорошо сложен».

Что же случилось с подмосковным человеческим геном? Куда он истек? Вытек?

Может быть это связано с общей деградацией страны и всего русского?

Но вот на станции Купавна зашел менеджер. Лет тридцати, с мятым кожаным портфельчиком, в ловко посаженных джинсах, симпатичных босоножках, подобранных в тон, с мужской осанкой, с небрежностью и в то же время силой позы. Да, с лица тоже не ахти, но с лица воды не пить, так и бросилась бы к нему как к старому знакомому! Свое-е-е, родно-о-о-о-е!

А потом, по мере приближения к Москве, повалили: женщины с наглыми взглядами и грудью вперед, девушки с хорошими прическами и чистой кожей, осмысленные глаза аккуратных стариков, бицепсы юношей, римские профили отяжелевших отцов семейств. Мои уродцы немного растворились, растерялись, стали почти незаметны. Я забыла о них и о своих рассуждениях о некрасивости среднерусского типа и стала обдумывать планы на день.

Но вечером все повторилось. Как только мы отъехали от Москвы километров на двадцать,  и схлынули менеджеры и продавщицы косметики, в вагоне установилась беспросветная тоска. «Где же вас набрали? Что случилось с русским человеком?» - снова думала я. И тут же укорачивала сама себя. Я изъездила пол- России, была на Сахалине, Камчатке, В Краснодаре и Ярославле, работала в Калининграде и Петрозаводске. И проблема, конечно, не была всеобщей русской. Везде был народ обычный: красивый и не очень, сильный и тщедушный, с правильным прикусом и не совсем, большеглазый и с азиатским прищуром, маленький и большой, толстый и тонкий, но нигде не было такого вернисажа человеческой некрасивости, как в Подмосковье. Так что явление это локальное, какой-то странной аурой окружающее Москву, гиперстолицу обычной, на сегодняшний день не слишком выдающейся,  страны. Так в чем же его причина?   

Когда-то я читала роман «Меж собакой и волком». По-моему, Саша Соколов. Роман я не дочитала, показался слишком замороченным. Но название запомнила, это час был такой вечерний, ни туда ни сюда, меж собакой и волком. Так не похожи ли мои попутчики в электричках Подмосковья на таких вот людей ни туда ни сюда, не волки и не собаки, не крестьяне и не бизнесмены, не интеллигенция и не… 

Уехали из деревень и городов и так и не доехали до Москвы. И назад им уже не вернуться. Потеряли подвижность и блеск глаз жителя Казани и Краснодара, хитрое достоинство сибирских крестьян, вэдэвэшную осанку тверских хулиганов. И ничего столичного взамен. Не волки и не лисы, даже не шакалы свободных степей. Но и не холеные собачки городских столичных квартир. А так, недособаки какие-то, пуганые, жалкие, некрасивые, жаждущие ласки и опасные.  Да, опасные. Попробуйте надеть короткую юбку и почитать в электричке книжку. Или пройдите вечером Подмосковным поселком.

Не мстит ли этим существам природа за промежуточное положение, в котором они оказались, между прочим, не всегда по своей воле? Ломает ДНК, осанки и прикусы, уродует волю и взгляд. «Родина, еду я на родину», - поет Шевчук. Что же ты делаешь, Родина? – патетически хочется спросить мне с большой буквы. – Что делаешь с людьми? Но я знаю, что не будет ответа, потому что свою родину-уродину выстроили сами мои некрасивые попутчики, а она отомстила им за свою корявость, а они ей, а она им, и так по кругу и до бесконечности.