Евгений Мамонтов. Искусство невинности

         Невинность толкает фантазию к особой живости там, где отсутствует опыт. На этом неписаном законе основаны научная фантастика и подростковая гиперсексуальность. Вообще «белые пятна» пробуждают в нас зуд, схожий с тем, что вызывает белая стена у идиота с баллончиком краски. Вот, например, много ждут от встречи с инопланетными формами  жизни. То-то, дескать, будет событие эпохального масштаба, когда мы, наконец, встретимся! А она – эта инопланетная жизнь – возьми да окажись какой-нибудь кремниево- германиевой структуры и всё будет, положим, укладывать в спектр излучений в ультра коротком диапазоне. Вот вам и встреча миров. Поздравляю! И будут с этими инопланетянами общаться только избранные умы из мира науки, одиночки интеллектуалы из тех чудаков, кто сегодня может свободно поговорить о Вергилии или квантовой механике. То есть в общественной картине мира мало что изменится. А то мы все мечтаем затащить инопланетянина в пивную и там поглядеть как он ухрюкается – а что еще с ним делать… Будут, конечно, и другие идеи, например, продавать инопланетянам  отечественные автомобили или швейцарские  ролексы и картье, с доставкой прямиком из Суйфуньхе, или заставить их вместо узбеков чистить снег… Если же существа эти окажутся высокоразвиты гуманитарно и художественно, то человечество чего доброго надорвется в потугах показаться лучше, чем оно есть в своей массе, и придется срочно спрятать подальше фантастические фильмы Бондарчука-младшего и прочие компрометирующие артефакты. Но тут я уже сам вторгаюсь в область фантазии, порожденной невинностью и, приправленной, в моем случае, скепсисом…

Невинность обладает необычайным потенциалом, это эмоциональная протоплазма, способная со скоростью вспышки развернуться в любом направлении. Опыт («сын ошибок трудных») всегда сопряжен с преградами, которые ставит осторожность.  Пуганые вороны опыта всегда готовы накаркать нам множество бед при  первом проблеске дерзкого замысла.  Разница между опытом и невинностью в том, что первый знает слишком много, тогда как вторая часто не подозревает даже о собственном существовании. Это, конечно, характеристика в абсолютном смысле, в области платоновских идей, так сказать… Потому что в жизни, в нашем извращенном мире мы достаточно часто наблюдаем обратную ситуацию. Невинность смущается самой себя и изо всех сил рядится предстать опытностью, как бы жалко это ни смотрелось. Зато опытность – опытность записывает невинность в число своих инструментов, самых тонких и опасных. (Вспомните Миледи из «Трех Мушкетеров») Здесь нужно быть мастером. Неопытного хитреца разоблачить легко. Настоящая, небесная невинность приходит с опытом.  Но если все получится – эффект сильный. Едва ли ни лучше всех использовал этот прием Сергей Есенин. Такой вот, дескать, я русский, такой народный, простой и задушевный… И возьмет в валенках заявится на литературный вечер к поэтессе Гиппиус, и в скатерть высморкается в гостях у Пастернака… И трудно представить, как это он в смокинге пишет бриллиантовым кольцом по зеркалу в отеле Савой: Дункан, я Вас люблю…

Есенин сам прекрасно знал за собой эту мертвую хватку простодушия. И терпеть не мог собственных подражателей, недостаточно опытных, чтобы выглядеть невинно. В своей последней поэме он откровенно написал:

«В житейскую стынь

И когда тебе грустно

Казаться улыбчивым и простым

Вот – самое высшее в жизни искусство»

В театре недаром самыми легкими считаются роли откровенных злодеев – пиратов, людоедов и всяких карабасов с бармалеями.  Куда сложнее играть простодушие,  покоряющую сердце неопытность. Здесь нужна серьезная школа и настоящий опыт.

Я нарочно беру высокие образцы искусства невинности, а  в охоте за низкими можно пойти куда угодно или просто включить телевизор.

Все собаки попадают в рай. Есть мультфильм с таким названием. Название очаровательное, а мультфильм я не смотрел. Ортодоксальная теология обходит стороной вопрос о том, существует ли рай для животных. Когда-то все они изначально были в раю вместе с Адамом и Евой. Сведений об изгнании животных из рая мы не находим. Следовательно, они до сих пор там, а мы здесь. Я говорю своему лабрадору: Монти, дай лапу. Он дает. И смотрит мне в глаза. Нас ничто не разделяет. Но при этом он, не вкусивший от Древа познания, в раю, а я здесь.  Занятно.  Условность границы между земным и небесным завораживает меня настолько, что псу становится скучно, и он выдергивает лапу из моей руки и ждет награды за выполненную команду. Я даю ему печенье.  Отправляю продукт с земли в рай.

Все животные – и травоядные, и хищники – невинны.  Они следуют своей природе, над которой не тяготеют понятия добра и зла. Животное не может совершить преступления просто потому, что ему нечего преступать. Человек в меру сил пытается нарушить эту гармонию путем дрессуры, поэтому цирковые звери так печальны. Утратив природную невинность, они уже не могут обрести искусственной. Они честнее. Зато мы хитрее и именно поэтому в амфитеатре сидим мы, глядя, как медведи катаются на велосипедах, а собаки изображают пожарных и прыгают через горящий обруч и, забывая, что в повседневной жизни сами мы выделываем фортели куда похлеще, часто надеясь скрыть их под маской невинности.  Насколько это позволит нам опыт…